Залы Вильнаррата

Сегодня в Москве, во время прогулки по Тверской, встретились две группы граждан
Первых было очень много и они поддерживали коррупцию в стране
Вторых было гораздо больше и они выступали против коррупции
Первые были прекрасно вооружены, но выглядели очень стыдливыми – все время старались отвернуться
Вторые не прятали своего лица и были очень дружелюбно настроены
У первых были дубинки, пистолеты и овчарки
У вторых – уточки, кроссовки и плакаты
Первые вышли за деньги
Вторые пришли бесплатно
Первые были за молчание
А вторые – за разговор
Первые – это угрюмое азиатское прошлое
А вторые – нормальное европейское будущее



( ххх )

Сегодня на занятии разбираем особенности имени существительного как части речи. Говорю студентам, что выбор вопроса кто? что? к некоторым группам существительных вызывает затруднения. Например, слова народ, толпа и полк. Народ, толпа - кто? Полк и дивизия (организованные группы людей ) - что? Поговорили о том , как интересно в грамматике преломляется семантика. Почему, как только организованная группа, так сразу и вопрос к ней, подходящий для неодушевленного существительного.
Затем спрашиваю:"А какой вопрос мы поставим к слову мертвец или покойник?
И моя 106, очень креативная, группа ответствует:
- Это зависит от того, насколько покойник свежий. Если еще трупных пятен нет - это кто. Если старый - что?
- Не, - включается другой студент, - глупости, я точно знаю: до сорока дней это кто, а потом уже что.
Кое-как объясняю им , что они погорячились. Ко всем словам, обозначающим мертвых людей, задается вопрос кто? (кроме слова труп).
Следующая пара. 101 группа, очень сообразительная. Задаю им тот же вопрос, попутно рассказывая, какие парадоксальные ответы дали их коллеги.
Отсмеявшись, студенты:
- Самое главное - кто покойник. Если был другом - кто, если враг - что.
За этой версией сразу же озвучивается другая:
- Все зависит от того, что мы с ним, мертвецом, дальше делать собираемся...

Друзья мои!!! У меня начинается студентофобия!!! Я их боюся, я не знаю, что они и со мной делать дальше собираются!

Пишет tvirian: The Fantastic Flying Books of Mr. Morris Lessmore - красивый, полный вдохновения и, безусловно, достойный просмотра короткометражный анимационный фильм. Из тех, что я рекомендую, размахивая руками.

Если вы мне не доверяете и этого не достаточно, чтобы заставить вас его посмотреть - могу ещё добавить, что у него Оскар. Позолоченный такой. Престижный. И ещё горка всяческих забавных железок.

Тут говорят, русский язык логичнее. А попробуйте объяснить французу, почему стакан на столе стоит, вилка лежит, а птичка на дереве сидит.

Со стаканом и вилкой я тут же вывела теорию: то, что скорее вертикальное, чем горизонтальное – оно стоит; то, что скорее горизонтальное, чем вертикальное - оно лежит. Моя теория тут же разбилась о тарелку – она скорее горизонтальная, чем вертикальная, но стоит. Хотя, если её перевернуть, то будет лежать. Тут же на ходу выводится еще одна теория: тарелка стоит, потому что у неё есть основание, она стоит на основании. Теория немедленно разбивается в хлам о сковородку – у нее нет основания, но она всё равно стоит. Чудеса. Хотя если её засунуть в мойку, то там она будет лежать, приняв при этом положение более вертикальное, чем на столе. Отсюда напрашивается вывод, что всё, что готово к использованию, стоит. (На этом месте хочется сказать пошлость.)

Но вот возьмём еще один предмет – мяч обыкновенный детский. Он не горизонтальный и не вертикальный, при этом полностью готов к использованию. Кто же скажет, что там, в углу, мяч стоит? Если мяч не выполняет роль куклы и его не наказали, то он всё-таки лежит. И даже если его перенести на стол, то и на столе (о чудо!) он будет лежать. Усложним задачу – положим мяч в тарелку, а тарелку в сковородку. Теперь у нас мяч по-прежнему лежит (в тарелке), сковородка по-прежнему стоит (на столе), вопрос, что делает тарелка?

Если француз дослушал объяснение до конца, то всё, его мир уже никогда не будет прежним. В нём появились тарелки и сковородки, которые умеют стоять и лежать – мир ожил. Осталось добавить, что птички у нас сидят. На ветке, на подоконнике и даже на тротуаре. Француз нарисует в своем воображении синицу, сидящую на ветке на пятой точке и болтающую в воздухе лапками, или бомжующую ворону, сидящую, вытянув лапы и растопырив крылья, у станции метро. «Русские – вы сумасшедшие!» - скажет француз и закинет в вас учебником.